Глава 17. Фес. Вторая семья Мухамеда. Лейла.
--…Лейла! Подойди ко мне! – Мухамед, стоя на пороге кухни, поманил пальцем одну из двух фигур, одетую с ног до головы в черные одежды. Только узкая полоска на лице позволяла мужчине видеть глаза своей молодой жены…или другой женщины, которая после свадьбы Мухамеда и Лейлы переехала вместе с ними в дом в Фесе. Она должна была помогать молодой неопытной хозяйке в домашнем хозяйстве.
Чаще всего женщины были вместе. Обе были одного роста и худощавого телосложения и так укутаны в закрытые одежды, что понять, кто из них Лейла, Мухамед не мог. Он за три недели нового брака так и не смог научиться узнавать днём свою молодую жену, одетую подобным образом, и вынужден был прибегать к хитрости: видя их вместе, обращаться в пространство, называя жену по имени, понимая, что Лейла непременно отзовется. Другую женщину, родственницу Лейлы, звали Арибой. Таким образом, ему удавалось избегать ошибки.
Увидев испуганные глаза девушки, т.е., о, Аллах!,
собственной жены, Мухамед в который раз с досадой отметил про себя, что девчонка похожа на «перепуганную серну» а вовсе не на «дикий цветок» или на «нераспустившийся бутон розы», как, образно выражаясь, описывал её дядя Абдул перед свадьбой.
Этот страх в глазах Лейлы стал раздражать Мухамеда. Что он ей сделал, что она так его боится? Ещё во время сватанья, увидев, какую невесту нашел ему Сид Абдул, Мухамед пришел в ужас! Девушке на вид было от силы лет четырнадцать, хотя, впрочем, потом, рассмотрев документы, т.е. паспорт своей второй жены, он убедился, что ей 18 лет. Но выглядела Лейла незрелым подростком.
Впрочем, дядя Абдул уверил, что девушка созрела уже года два назад. И если её до сих пор не выдали замуж, то в семье Лейлы были уважительные обстоятельства. Никак не могли найти мужа для её старшей сестры. Но, наконец, это случилось. И вот Лейла тоже стала невестой, о которой только может мечтать примерный мусульманин. Например, Мухамед, племянник дяди Абдула.
-- С такой женой, Мухамед, в твоём доме будет всегда гореть лампада Аллаха! – умилялся тогда дядя Абдул.-- Только будь строг с ней с первого дня женитьбы! Повесь плетку так, чтобы твоя жена всегда её видела. Я много раз повторял эту истину вам с Саидом! Бедуин, а не верблюд, должен быть хозяином в своей палатке!—и старик погрозил в воздухе крючковатым пальцем.
Мухамеду не пришлось прилагать совершенно никаких усилий для того, чтобы заставить Лейлу подчиняться. С первого же дня она оказалась послушной, безответной женой. И она его боялась, очень боялась! Но ведь так не должно быть. Ведь с Латифой всё было иначе когда-то. Это не нравилось Мухамеду, пусть брак с юной особой и стал для него полной неожиданностью. Подарком судьбы, организованным предприимчивым дядей Абдулом. Видимо, Мухамеду придется воспитывать молодую жену, только совсем не в том смысле, какой вкладывал в свои слова пожилой родственник.
-- Лейла, приготовь чай и что-нибудь перекусить для дяди Абдула. А я подожду его на улице!— с этими словами Мухамед вышел из помещения, а, спустившись по лестнице, оказался во внутреннем дворе дома, сильно захламленном и запущенном.
Он пересёк двор, открыл дверь в стене и оказался в узкой улочке, не блещущей чистотой, с облезлыми фасадами. Мухамед прикрыл деревянную старинную двухстворчатую дверь, рядом с которой не было звонка, ручка тоже отсутствовала. «Сколько предстоит сделать разных дел, пока дом будет приведен в порядок. Но время уже поджимает. Пора возвращаться в Бразилию. Вот только как мне решить проблему с Латифой?» ,-- озабоченно думалось ему.
Мухамед очень боялся потерять женщину, с которой прожил четверть века. Как бы там ни было, он любил свою «козочку» и не мог представить себе жизнь без Латифы. А ведь сколько раз она предупреждала, что не потерпит вторую жену! Как теперь Латифа воспримет его женитьбу на Лейле? Пусть даже он не собирается привозить её в Бразилию, но ведь Латифа будет возмущена самим фактом появления второй жены в его жизни, т. е. в ИХ жизни!
Мухамед Рашид стоял возле двери своего нового дома и ждал прихода дяди Абдула, с которым собирался пойти на утренний намаз в мечеть. Затем сегодня же они должны будут пойти в магазин ковров, где оптом необходимо закупить несколько десятков изделий для отправки в Бразилию.
А вечером Мухамед намеревался поговорить с мудрым родственником о проблеме, которая казалась ему неразрешимой. Попросить совета. Надо было что-то решать, и срочно! Сейчас Мухамед нервничал, перебирая бусины чёток толстыми пальцами. На месте ему тоже не стоялось: он переступал с пятки на носок и обратно, при этом слегка приподнимаясь и покачиваясь.
А Фес только просыпался. Январское солнце, по-зимнему холодное, уже поднялось над городом. Небо синело в довольно узкой щели между двумя рядами домов улицы. Мухамед зябко повел плечами, несмотря на предусмотрительно надетую теплую шерстяную джеллабу.
По причине раннего часа Медина была почти пустынна. Только из соседних ворот старик вывел мохнатого бурого ослика, запряженного в телегу, доверху груженую глиняными горшками. В воздухе чувствовался лёгкий запах верблюжьей мочи. Мусорщик чистил дорогу, провожая взглядом ранних посетителей, быстро потеряв интерес к Мухамеду.
Вот показался важный араб в национальном одеянии, позади него шли две его женщины в черных хиджабах. Людей становилось всё больше. Спешили со своим товаром торговцы хлебом. Люди торопились теперь в обоих направлениях – кто с охапками белья, кто с только что приготовленной едой… Засновали торговцы, покупатели и просто прохожие и бродяги. Обитатели медины занялись обычными делами.
Сид Абдул запаздывал. Мухамед, всматриваясь в конец улицы, непрестанно думал о своих проблемах. Склад, купленный ещё при Амине, практически приведен в порядок. Наняв бригаду мастеров, проследив за их работой как лично, так и вместе с дядей Абдулом, с которым было бесполезно спорить, Мухамед успел ещё до свадьбы закончить ремонт огромного помещения, некогда караван-сарая, бывшего в таком запущенном состоянии до этого, что и вспомнить было страшно.
Но теперь у них с сыном имелся прекрасный склад для товаров, которые можно было бы не спеша, с выгодой закупать по всему Марокко в течение нескольких месяцев, чтобы потом за один раз доставить всё в Бразилию. Впрочем, помещение было столь велико, что Мухамед предприимчиво предполагал сдавать часть его другим торговцам из Бразилии, своим землякам-марокканцам. Это была бы выгодная сделка.
Но из-за внезапного брака Мухамед вынужден был купить ещё и дом для второй жены. При этом пришлось учитывать то, что склад был расположен вовсе не в центре медины Феса, а как раз наоборот— практически на её окраине. Мухамеду повезло найти именно этот караван-сарай, да ещё так дешево!
Главное -- в достаточно широкую улочку, где был расположен склад, вполне могла заезжать небольшая грузовая машина, микроавтобус, который можно было заказать в транспортном агентстве неподалеку. Несомненно, это было удобно – иметь возможность использовать транспорт, чтобы доставлять товар со склада как багаж для отправки в Рио-де-Жанейро.
Выгоднее загрузить в машину товары, и всё вывезти за один раз, чем перевозить на ослах или мулах многочисленные тюки по бесконечным извилистым лабиринтам медины, и опять же— к тому месту, где могла бы стоять машина для отправки товара в аэропорт. Это было бы хлопотно и затратно, если бы склад был приобретен где-нибудь в другом районе.
Но вот жильё для Лейлы… Подходящий дом помог найти вездесущий дядя Абдул. Иначе Мухамед не смог бы вовремя управиться со всеми делами. Дом был найден как раз неподалеку от склада. Это было важно.
Во-первых, передвигаться каждый день по бесконечной Медине Феса Мухамед не имел времени, если, допустим, дом находился бы где-то по соседству с дядей Али или дядей Абдулом. Склад требовал постоянного внимания и времени.
Во-вторых,.. как бы это сказать?.. Мухамеду не хотелось, чтобы кто-то из знакомых дяде Али видел его вторую семью. После совсем недавно случившейся свадьбы он так до сих пор и не осмелился показаться на глаза дяде Али. А на самой свадьбе родственника Латифы не было— за два дня до этого Сид Али с женами ездил на праздник к родне в Марракеш, где повредил ногу, пролежал там две недели, и вот только теперь на днях вернулся в свой дом.
И как не избегал Мухамед посещения родственника, но теперь, даже труся перед дядей Али и Зорайдой, он желал посоветоваться с ними, как ему быть. Потому что скрывать от Латифы женитьбу на Лейле Мухамед не собирался. Пусть дядя Абдул и настоятельно советовал ему сделать именно так: жить с двумя семьями, но чтобы они не пересекались… Как быть? Он не мог представить себе, как он сам расскажет Латифе о второй жене. Он тайно надеялся, что это за него сделает Зорайда по просьбе сида Али, а может быть, и сам дядя Латифы!
Мухамед нетерпеливо посмотрел на часы. Если дядя Абдул задержится ещё на некоторое время, они могут опоздать в мечеть на утреннюю молитву! Что могло задержать неугомонного старика? Опять встретил кого-либо, с кем затеял спор о религии, об утрачиваемых обычаях? Но приходится ждать.
И Мухамед стал обдумывать, что ему делать дальше с запущенным жилищем для второй семьи. Дом был расположен удачно – всего лишь на расстоянии нескольких улиц от склада. Но вот само здание… Несколько лет дом пустовал. Наследники не могли его поделить и продать. Наконец, один из наследников скончался, и вопрос с продажей основательно обветшалого к этому времени дома был решен.
Достался дом недорого, но требовался большой и затратный ремонт. Но и здесь Мухамеду снова удалось нанять мастеров, которые сделали ремонт буквально за четыре дня перед свадьбой. Правда, что можно успеть сделать за такое короткое время? Только привести в порядок комнаты – освободить от хлама, очистить от грязи, покрасить… Отмытые от грязи стены на первом этаже оказались покрытыми мозаикой с красивейшим сине-голубым орнаментом.
Успели поправить перила, столбы и навесы галереи на втором этаже, отремонтировать лестницу, несколько ступеней которой совсем разрушились. А вот внутренний двор, зараставший без хозяев в течение нескольких лет, смогли только очистить от сорняков. В углу двора росло, не смотря ни на что, раскидистое апельсиновое дерево, а напротив него, возле входной двери, непонятно, каким образом удерживаясь на стене, вилась бугенвиллея, вьющаяся лиана с шиповатым стеблем. Когда придет время, и она зацветет, образуя яркие сиреневые, розовые или красные прицветные листья вокруг невзрачных цветков, тогда эта часть двора будет иметь праздничный вид.
Но фонтан в центре двора был основательно разрушен. И весь двор, ранее, судя по всему, засаженный деревьями и кустарниками, теперь представлял собой жалкое зрелище. Высохшие кипарисы были срублены на дрова для кухонного очага. Двор привели в порядок, как смогли, чтобы успеть к свадьбе.
Но Мухамед планировал разровнять двор и замостить мозаичной плиткой, сложить новый фонтан, подведя к нему новые трубы вместо старых, не работающих. А пока по двору даже проходить было опасно. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о камни или торчавшие из земли пни и коряги.
Плитка для укладки пола во дворе уже была закуплена и дожидалась своего часа, но Мухамед потратил столько денег, что нанимать снова кого-то и платить – для этого просто не хватало средств. Ведь необходимо было срочно закупить товары для бразильских магазинов, потому что часть из ранее купленного Мухамед был вынужден отдать в новый дом для создания интерьера. Не мог же он привезти жену в совершенно пустые комнаты с голыми стенами?!
И вот ковры, вазы, кухонная утварь, светильники, сундуки и разные декоративные вещицы заняли свои места среди мебели, приобретенной в срочном порядке перед свадьбой, когда стремительно сделанный ремонт был завершен. Вещей, впрочем, было в доме не так уж много – столиков, диванов, пуфов и шкафов требовалось куда больше.
Но Мухамед решил, что остальное будет приобретаться со временем. Дом не был уж таким большим. На верхнем этаже располагалось несколько жилых комнат, которые была возможность обустроить, и несколько пустующих, закрытых во время ремонта до лучших времен. Все двери выходили на галерею. На первом этаже находились большая зала, а также кухня и несколько подсобных помещений. «Деньги!... На всё нужны деньги, много денег!»-- грустно думал Мухамед.
Наконец, он заметил приближающегося дядю Абдула в знакомой полосатой джеллабе. Ну, конечно! Он шел не один, а с каким-то приятелем, ожесточенно жестикулируя и что-то восклицая, ударяя при этом себя по лбу и щелкая пальцами. Со стороны могло создаться впечатление, что старики скандалят, но это было не так. Они вовсе не ссорились, просто такова была темпераментная манера общения: кричать, а не шептать. Так разговаривают обычно восточные люди. Мухамед понял, до какой степени отвык от обычаев своего народа, живя много лет в Бразилии. Правда, и там люди были тоже темпераментные, но… всё же менталитет там иной…
--Муха-а-амед! Салям алейкум, дорогой! Давно меня ждё-ё-ёшь? – похлопав по плечу племянника, поприветствовал его дядя Абдул.
--Алейкум а салям, дядя Абдул! Надо бы поторопиться! Иначе не успеем! Пойдемте в дом!
Мухамед, открыв дверь, пропустил вперед сида Абдула и сказал:
--Лейла должна была успеть приготовить Вам завтрак и заварить свежий мятный чай!
-- Твоя Лейла…, -- проворчал недовольно дядя Абдул.— Научилась она чему-нибудь за эту неделю? Какой ты невезучий, Мухамед! Не одалиска, так на этот раз – полная неумёха! Так испортить в «день невестки» баранину! Хуже смогла приготовить мясо только Жади! Я ел! И до сих пор помню!
Да, действительно, баранина получилась просто ужасно! Вот овощной таджин был отменный! И чай его вторая жена готовит хорошо! А вот мясо, да, мясо она готовить не умеет! Впрочем, это можно объяснить: девочка выросла в такой бедной семье, где мясо ели только по праздникам. Неудивительно, что она не умеет его готовить.
--Её мать ничему её не научила! – возмущался дядя Абдул, совершенно забыв о том, что перед свадьбой, т.е. месяц назад он говорил совершенно противоположное. – Ну, ничего! Я пришлю к вам Нурию из своего дома. Она всему научит твою жену! И вкусно готовить, и вести хозяйство, выбирать продукты на рынке -- всему научит! Завтра же она и придет!
-- Дядя Абдул, осторожнее! Не споткнитесь! Вот сюда, здесь проходите!— показывал дорогу Мухамед, ведя его в дом через неровности во дворе.
--Ты так и не привел двор в порядок?— недовольно произнес старик, шагая по двору, всматриваясь себе под ноги.
Но племянник только воздел руки к небу и ничего не сказал.
Войдя в помещение, Мухамед с гостем направились к лестнице.
— Мы посидим в комнате для гостей, пока Лейла не принесет еду.
И они не спеша стали подниматься по крутой лестнице, которая вела на второй этаж, и, наконец, попали в довольно просторную комнату с выложенными цветной плиткой стенами, большим круглым столом, длинным диваном, занявшим вдоль стены всё пространство, дверью на открытый балкон и большим окном, за которым блестели на солнце крыши старого города, там и тут расцвеченные вывешенными для просушки коврами. И это неудивительно -- в их доме тоже чувствовалась сырость.
Усадив дядю Абдула на диван, Мухамед отправился на кухню, проверить, как обстоят там дела.
Спустившись снова на первый этаж, чтобы попасть на кухню, Мухамед увидел женщину, стоявшую к нему спиной.
--Лейла,-- нерешительно начал он, но фигура в черном, резко обернувшись, отпрянула в сторону.
--Лейла заваривает чай, Сид Мухамед,-- раздался голос из-под скрывавшего лицо никаба. Затем Ариба (а кто же это мог быть ещё, если она не Лейла?) быстро исчезла за соседней дверью. А Мухамед вошел в кухню и остановился, увидев молодую женщину.
Лейла, одетая на этот раз в светлую домашнюю джеллабу, с ярким платком на голове, находилась у плиты. Рядом на столике перед ней стоял огромный поднос с блестящим, украшенным узорами, чайником и пучками свежей мяты. Девушка была очень сосредоточена: она сортировала, обрывала, разминала мятные стебельки, заваривала, переливала, смешивала. Она как будто вкладывала в каждое свое движение глубокий смысл. Это было такое завораживающее зрелище, что Мухамед растягивал время, наблюдая за ней, забыв о том, что пришел сюда, чтобы поторопить её с приготовлением чая. Лейла его не замечала.
Мухамед поймал себя на мысли, что любуется девушкой. Но вот за его спиной раздались шаги, и вошла Ариба с подносом, на который составила расписные стаканчики.
--Ариба, отнеси дяде Абдулу поскорей блюда с едой. Да! И не забудь подать ему воду для омовенья рук! А Лейла пусть принесет чай, — раздал указания Мухамед.
Ариба молча кивнула, а Лейла, обнаружив на кухне своего мужа, как-то сразу поникла и опустила голову, пряча глаза. Пока Ариба наливала в чашу воду для мытья рук дяде Абдулу и доставала чистое полотенце, она подхватила поднос с чайником, поставив туда же несколько стаканчиков, и осторожно пронесла мимо Мухамеда, направляясь к выходу из кухни. Ариба удалилась вслед за ней.
Мухамед остался один. Он чувствовал себя растерянно и даже смущенно. Всё шло как-то не так. Покачав головой как бы в ответ на некие мысли, пришедшие ему в голову, он огляделся вокруг. Не смотря на ремонт, пусть и сделанный на «скорую руку», зал, отведенный под кухню, казался неустроенным. Если у Латифы каждая вещь, каждая кастрюлька, таджин или чайник находились на своем месте, любовно выбранном ею, то здесь всё казалось необжитым. Вот именно – необжитым!
На полках по стенам размещались сине-зеленые расписные горшки, несколько разных размеров таджины красного и светло-бежевого цветов, штук пять уже закопченных кастрюль и сковороды. В углу занимал место огромный сундук непонятного назначения. «Для чего на кухне нужен сундук? Что в нём можно хранить?» - недоумевающее осмотрел его снаружи Мухамед. «Впрочем, женщинам видней». На одном столе высилась стопа подносов, опять же разного диаметра и формы. Стояли чаши для овощей и фруктов… как на складе. И стол, на котором, собственно, и происходило приготовление пищи – огромный, не новый, доставшийся им от прежних хозяев, но отчищенный до крайней степени.
И при наличии современной газовой плиты со стоявшим тут же баллоном, в противоположном конце помещения была ещё и настоящая дровяная печь, очаг, на котором местные женщины, как заметил Мухамед, любят готовить таджины, варить супы, готовить сладости и выпекать хлеб. В доме сида Али та же Зорайда всегда считала, что еда в таджине получается вкуснее именно на такой печи. Хмыкнув, Мухамед поспешил вернуться к дяде Абдулу, оставленному в одиночестве на диване. Навстречу ему попалась Лейла, успевшая отнести чай в гостиную. Она молча проскользнула мимо него в кухню. «А Лейла, оказывается, красавица! Если бы не это испуганное выражение лица! А так – стройненькая, правда, очень худа, но это из-за юного возраста. А глаза, а нежный овал лица, а волосы!...»
Нет, всё-таки он правильно поступил, пожурив накануне Лейлу за то, что она не носит купленные им платья и украшения. «Они тебе не нравятся? Почему я не вижу на тебе одежды, которую я подарил тебе как своей жене? А украшения? Где золото, которое тебе подарено? Я хочу, чтобы ты носила платья и украшения! Дома ты должна радовать мои глаза, Лейла!». Она не осмелилась ослушаться, и вот результат: наконец-то он смог разглядеть, как выглядит его вторая жена! Давно пора было сказать об этом. А золото? Где золото, которое было подарено им на свадьбу? Она так и не надела его.
Мухамед, вспомнил, как он ходил на рынок выбирать золотые украшения для невесты. Вместе с ним отправились дядя Абдул с дедом Рахимом и несколько родственниц Лейлы. Невеста тоже была с ними, как и положено по обычаю. Она же должна выбрать золото, которое ей понравится. Конечно, он как жених не поскупился. Не мог же он опозорить себя, ограничив желание купить выбранное невестой золото. А если быть точным, то не невестой, а её ненасытными родственницами, тетками, которые и не спрашивали будущую невесту, что ей нравится, а просто выбирали на свой вкус—подороже и потяжелее. Ожерелье, толстая витая цепь, широкий пояс из золота, серьги, кольца, бесчисленное количество браслетов…
Мухамед, заплатив за всё, не мог точно сказать, сколько украшений было куплено. Главное, вес золота примерно соответствовал заранее оговоренному количеству перед свадьбой. Но что-то пока он не замечал на жене подаренного золота. «Она должна надеть на себя украшения, когда пойдем в гости к дяде Али, иначе по Медине пройдет слух, что я сэкономил на золоте. С этой девчонкой надо держать ухо востро!»-- озабоченно размышлял Мухамед, невольно ловя себя на каком-то знакомом ощущении. Да ведь такое же беспокойство вызывала в нём его дочь Самира…когда-то. Но в отличие от непокорной дочери, Лейла не посмеет перечить ему в чем-либо, хоть это его успокаивало!
Дядя Абдул, не дожидаясь появления племянника, уже вымыл руки с помощью Арибы, прочел, конечно же, молитву перед вкушением пищи и теперь с жадностью набросился на липкий рис с мясом и курагой, неумело приготовленный Лейлой накануне. Это было так не вкусно, что Мухамед ещё вечером решил зайти в кафе после утреннего намаза в мечети, чтобы перекусить перед хлопотным и трудным днём. А пока он только наблюдал за тем, как ест дядя, хотя сам испытывал чувство голода. Но дядя Абдул ел, давясь и кашляя. Конечно, потом он всё раскритикует, а пока – ест.
Поставив на стол блюда с хлебными лепешками и специями, наскоро приготовленный салат из зелени, печенье и орехи, а затем разлив чай в несколько стаканов заранее -- по требованию сида Абдула, женщины удалились из комнаты. Конечно, не сами, а по знаку Мухамеда, который понял, что дядя хочет о чем-то поговорить.
--Дядя Абдул! Мы можем опоздать в мечеть! —предупреждающе начал Мухамед, как только затихли шаги женщин на лестницы.
-- Мухамед, время ещё есть, а мечеть рядом, на соседней улице! Мы успеем..., -- проворчал он в ответ.
-- Скажи, Лейла ещё не беременна? – неожиданно спросил старик, вытирая о полотенце пальцы правой руки, которой он до этого ел рис с блюда.
--Ччтто?! Дядя Абдул, простите, я не расслышал, о чем вы спросили, -- не поверив собственным ушам, переспросил Мухамед.
-- О, Аллах! – начал злиться Сид Абдул. – Чего это ты так сконфузился? Прямо как Амин! Что тебя так поразило в моем вопросе? Ты женился месяц назад, и уже могут быть какие-то последствия! У тебя теперь есть молодая красивая жена… ты же спишь с ней? Главное— не позволяй ей так же распуститься, как это случилось с Латифой! --- сел он на своего «любимого конька».—Так что? Лейла ещё не ждет ребенка?
--Да нет, дядя Абдул, откуда… как же….ещё рано…, -- стал мямлить Мухамед, не зная, куда спрятать глаза от сурового взгляда родного дяди.
—И вообще,-- развел руки в сторону Мухамед, -- я решил дать время Лейле для того, чтобы она ко мне привыкла! Потому что она ещё слишком молода, и мне кажется, что она не была готова к браку! Я не хочу, чтобы при виде меня она испытывала ко мне отвращение! Нет, нет!— Мухамед даже выставил ладони вперед и решительно покачал головой.
-- Мухамед! Мухамед, опомнись! Сразу покажи своей жене, кто в палатке бедуин, а кто – верблюд! — и дядя Абдул погрозил кулаком. И продолжил:
-- Ты не подумал о том, как ты оставишь молодую жену одну в Фесе, когда сам уедешь в Бразилию?! Если бы она забеременела, то ты мог бы быть спокоен на её счет! А иначе, когда у женщины появляется много свободного времени, если муж вдалеке от неё, это может закончиться о-о-чень плохо! – многозначительно покачал головой старик. Племянник скорбно молчал, стоя возле дивана, сложив руки на большом животе.
– Вспомни своего брата! - назидательным голосом вещал дядя. -- Саид позволил Жади бродить по улицам медины, не следил, чем она занималась в его отсутствие. И что же из этого получилось? Эта одалиска нашла себе любовника, бразильца!
Мухамед всё-таки возразил:
-- Дядя! Жади познакомилась с Лукасом еще до того, как Саид впервые увидел её! Но в остальном Вы, разумеется, правы, я совершенно с Вами согласен!
-- Мухамед, -- поманил его к себе Сид Абдул,-- до отлёта в Бразилию у тебя есть ещё неделя. Это немалый срок. Ты должен постараться…исполнить супружеские обязанности так, чтобы уехать в другую семью, не переживая о семье, оставленной в Фесе. Я, конечно, буду присматривать и за складом, и за Лейлой -- моя верная Нурия присмотрит за всем, что будет происходить в твоём втором доме, она всё будет мне рассказывать, ничего не скрывая… Но ты сделай, как я тебе советую!
--Хорошо, дядя Абдул, я так и сделаю! Если Аллах захочет, то Лейла забеременеет до моего отъезда. Иншалла!
-- Иншалла, Мухамед! А теперь – пойдем в мечеть, быстрей, быстрей же!!! --- проворно поднявшись с дивана, поторопил Абдул неповоротливого племянника.
Выйдя из дома, уже во дворике, увидев стоявшую там вместе с Арибой Лейлу, Мухамед распорядился,:
-- Я вернусь поздно вечером. Лейла, постарайся приготовить на ужин того цыпленка, которого я принес вчера, сделай из него таджин. И там ещё есть баклажаны —тоже как-нибудь нафаршируй их другими овощами —ты знаешь лучше, как это сделать, что я тебе объясняю? Да… и ещё… сегодня я буду ночевать в нашей спальне, а не в соседней комнате, где спал все ночи после свадьбы. Так что имей в виду, хабиби! – Мухамед ласково погладил по лицу побледневшую Лейлу.-- Ты ведь моя жена, ты помнишь об этом?
Затем он быстро зашагал к двери на улицу, где нетерпеливо поджидал его Сид Абдул. Закрывая за собой дверь, Мухамед мельком бросил взгляд на застывшую с несчастным видом посреди двора молодую женщину, щеки которой теперь алели от смущения.
Мечеть находилась совсем недалеко. Но они опаздывали и поэтому старались передвигаться как можно быстрее вдоль глухих внешних стен домов без окон или с окнами в верхних этажах. Окошки крошечные, закрытые решетками и ставнями. Улица тянулась на несколько сотен метров. Затем повернули в другую извилистую улочку, которая упиралась в мечеть. Чем ближе подходили к цели, тем больше встречалось знакомых мужчин, спешивших, как и они, на утренний намаз. Многие кивали, быстрым движением прижимая ладонь к плечу. В мечеть они входили последними, но дядя Абдул успел ещё купить пару чистых носков у предприимчивого мальчишки, стоявшего у входа с несколькими упаковками носков для тех, кто уже не успевал совершить ритуальное омовение. Так хотя бы переодеть ноги в чистое! Что и сделал дядя Абдул при помощи Мухамеда.
… Выйдя через некоторое время из мечети с остальными правоверными, Мухамед с дядей Абдулом некоторое время постояли на улице, решая, как быстрей добраться до лавки торговца коврами, который обещал провести их на свою ковровую фабрику, если не успеет к их приходу доставить весь готовый товар с фабрики в магазин.
Наконец, они пришли к общему мнению и поспешили в одну из кривых улочек, а Медина к этому времени зажила своей обычной жизнью. Везде стоял шум и сутолока. Продавцы в лавках и покупатели, спорившие между собой так, что гомон стоял невообразимый. Торговцы, толкавшие перед собой тележки. Среди потока людей попадались ослики и даже верблюды.
Мухамед, предчувствуя скорое возвращение в Бразилию, старался насладиться колоритом близкого его душе города, удивительными и по-восточному сказочными картинами жизни. Цвета и запахи, узкие улочки, лавки и лавчонки – антураж, почти не изменившийся с 13 века, в котором ходят люди, которые, казалось, из того же времени!
Вот, цокая копытами по цветной плитке, навьюченный мул медленно бредёт по тесной улочке Феса. На его спине слегка покачивается дюжина объемистых кип выделанных кож. Они окрашены в яркие цвета — желтый, красный, белый. Мула погоняет смуглый человек в феске. В его руках еще два тяжелых тюка. Это ремесленник отправился на базар.
Мужчины были вынуждены вжаться в стену, чтобы пропустить навьюченное животное. Дядя Абдул недовольно ворчал себе под нос из-за досадной задержки, но Мухамед наслаждался этой сценкой. «Разве в Бразилии возможно нечто подобное? Не в Рио-де-Жанейро и уж не в Сан-Криштоване…», - с усмешкой глядя на ослика с хозяином, думал Мухамед. Эти мысли вернули его снова к тревожным размышлениям о Латифе. Надо обязательно обсудить эту проблему! «У меня началась бессонница пьтому, что я не вижу выхода!»
Пройдя через хитросплетение множества улиц и улочек, они добрались до ковровой лавки.
Хозяин уже ждал их. Мужчины поприветствовали друг друга, прижав правую руку к сердцу. Затем сид Карим пригласил их в лавку, предложив выпить мятного чая. Пока где-то внутри лавки готовили чай, а Сид Абдул вел беседу с хозяином, Мухамед незаметно осмотрелся: после яркого солнца глаза не сразу привыкли к приглушенному свету. Среди разбросанных по полу полосатых подушек бродила кошка. На крошечном столике в углу тускло поблескивал неизменный чайник в окружении стаканов для “бербер виски”, как называют в Марокко традиционный мятный чай…
И еще там были ковры – большие и маленькие, гладкие, шелковисто-прохладные на ощупь, покрытые рядами цветных узелков, и тяжелые, плотные, мохнатые как монгольский верблюд. Ковры, сложенные стопками по углам и стоящие смирно в рулонах вдоль стен. Красные, синие, желтые, с загадочными минималистскими узорами из переплетенных линий, квадратов и ромбов. Мухамед даже с расстояния видел, как они были хороши! Их хотелось потрогать, погладить, перевернуть на изнанку и рассмотреть узелки, но он понимал, что не должен показать свою заинтересованность. Иначе придется расплатиться кошельком за несдержанность в эмоциях.
Вот выпито несколько стаканов чая, и Сид Карим перешел к делу. Как фокусник, он начал разворачивать один ковер за другим, а Мухамед и помощники--продавцы бросились ему помогать. “Все краски натуральные”,-- объяснял Карим, разворачивая золотисто-песочный ковер поверх изумрудно-зеленого, “Желтые нитки красят шафраном, красные паприкой, зеленые мятой», -- пояснял он привычными словами. Мухамед даже усмехнулся – уж ему-то мог бы не рассказывать того, что много раз повторял перед туристами. Он и сам такой же торговец, как и хозяин ковровой фабрики, не хуже любого специалиста разбирается в коврах. Край ковра в руке напомнил Мухамеду на ощупь не шелк и не хлопок - скорее гладкий бок джутового мешка, такого, из каких насыпали в баре доны Журы тростниковый сахар.
-- Мягкий прохладный бок – как раз для жаркого лета. Ведь в Бразилии так же жарко, как и в Марокко!-- вмешался со своим замечанием дядя Абдул.
-- Их и стелют летом, шелковые ковры, а шерстяные – зимой, - Сид Карим уселся около разноцветной груды на корточки, жестикулируя, как рассказчик на медине.
«Пожалуй, дядя Абдул мне весь торг может испортить, поднимет цены на товар своими восторгами и советами», -- начал досадовать Мухамед.
-- А еще бывают двусторонние ковры, одна сторона гладкая, а другая с ворсом. В берберских домах ведь едят на полу, а какая у нас еда вы сами знаете: таджин, кус-кус… Попробуй убери за детьми с ворса жир и крошки! Ну а с гладкой стороны все смахнешь…, – владелец ковров изобразил широкий взмах рукавом, - и чисто. Про это даже поговорка есть: если бербер говорит, что “пора перевернуть ковер”, значит, пришло время обеда, -- с удовольствием рассказывал торговец.
Мухамед всегда с интересом слушал, а главное--- старался запомнить подобные рассказы, которыми потом сам же делился с покупателями уже в собственном магазине. О, как любят послушать подобные истории о далекой экзотической стране арабов и берберов бразильцы и туристы из Европы! У Мухамеда был с собой даже специальный блокнотик для записывания подобных историй.
И он пригодился! Мухамед достал блокнот и стал записывать, потому что дальше хозяин лавки поведал прелюбопытную историю:
-- А узоры – узоры это отдельная история, - словно вспомнив, что не показал самого главного, Карим дал знак помощнику, а тот вскочил и бросился к очередной стопке ковров в углу. Рыжее поле с лабиринтом черных и белых узелков… Синее поле с пестрыми наскальными рисунками то ли цветов, то ли птиц… «Интересно, сколько может стоить такой небольшой гладкий коврик, - вряд ли дорого…», -- приценивался к товару Мухамед. А если поторговаться, можно ещё сбить цену, и тогда вот этот самый ковер он привезет как подарок родственнику Мустафе, так долго управлявшему его магазином Или продаст, и подороже!
Раскопки продолжались, пока на свет не появился наконец красный ковер с желто-белым орнаментом.
-- Вот этот рисунок, это что по-вашему? Квадратики какие-то, черточки – а на самом деле настоящее брачное объявление. «Ищу доброго щедрого мужа, чтобы хотел иметь много детей, хлебосольный дом, чтобы ходил торговать с караваном, а в подарок привез золотых украшений»… Не верите? -- Карим театрально прищурился, словно ожидая от них бурного удивления, и после драматической паузы обвел на ковре загорелым пальцем нечто вроде схематично нарисованного жука:
-- Вот этот знак говорит, что ковер соткала девушка на выданье. А вот эта зубчатая линия – караван в пустыне. Пойдут родители жениха на базар, увидят ковер и поймут, где для их сына есть подходящая невеста!
Убедившись, что покупатели оценили находчивость берберской девушки, Карим откинул ковер-объявление в сторону, и оказалось, что под ним прятался совсем небольшой золотистый коврик. Гладкое поле цвета гречишного меда обрамляла двойная дорожка выпуклых узелков, по углам коричневым и красным были вытканы четыре талисмана – такие, как продают в серебряных лавках на базаре, - и через каждый талисман проходил след каравана. Коврик не был ярче или роскошнее других – но он шел к любимому рыжему дивану Мухамеда в Бразилии, теплым солнечным пятнам на деревянном полу, к любимой Латифой терракотовой вазе, в которую она почти ежедневно ставила букеты свежих цветов. .
Напарник Карима – Али, заметив, скорее всего его неосторожный интерес, занялся ковром: он встряхивал его, расправлял желтую бахрому по краям, стараясь показать товар лицом, а затем вытянул нитку и поджег ее от зеленой пластмассовой зажигалки. Нитка тихо тлела, легкий дымок поднимался к потолку, убеждая, что это и впрямь кактусовый шелк, а не синтетика.
Но вот начался ожесточенный торг. Мухамед был мастером по этой части. Дядя Абдул в этот раз не вмешивался. Наконец, они медленно поднялись с полосатых подушек, и Карим с Али поднялись следом, словно в тяжелом раздумье, и вдруг, решившись, Сид Карим махнул рукой и выдохнул: “Эх, что тут делать, если судьба - забирайте!” Напарник ловко свернул выбранные ковры, прихватив каждый по углам шпагатом, Карим пересчитал деньги, и, договорившись, куда нужно доставить купленный товар, Мухамед с дядей вышли, наконец, на свет, щурясь от послеполуденного солнца.
Мухамед почувствовал, что очень проголодался. Поэтому они с дядей Абдулом отправились прямиком в ближайшее кафе. Здесь, по словам сида Абдула, кормили как дома. Они устроились за столиком, и стали ждать. На столе вскоре появилась большая глиняная тарелка с теплым домашним хлебом, тарелка поменьше - с мелкими сморщенными маслинами, а потом был принят и заказ. На выбор предлагались таджин с курицей, таджин с мясными шариками и таджин из овощей.
--Только не с курицей, дядя Абдул, ведь Лейла приготовит мне сегодня на ужин таджин с цыпленком! Я закажу, пожалуй, с мясными шариками.
В итоге официант принял у них заказ на два таджина с мясными шариками и удалился на кухню. Они принялись за хлеб и маслины – маленькие сморщенные плоды с маслянистой мякотью оставляли во рту горьковатый вкус. Заказ должен был вот-вот появиться – и, наконец, занавеска, закрывавшая вход на кухню, отодвинулась, и оттуда вновь показался официант, на этот раз с двумя помощниками помоложе. Оба торжественно несли деревянные подставки, на которых возвышались глиняные конусы небольших таджинов.
Мужчины, прочитав молитву, набросились на еду. Дядя Абдул так спешил, что от неловкого движения кусок мяса выскользнул из его пальцев и упал на пол. Сид Абдул тут же, кряхтя, нагнулся и поднял его, почистил и... отправил в рот! В кафе они были не одни. Видя удивленные взгляды посетителей, вероятно, европейских туристов, сидевших за соседними столиками, дядя Абдул в ответ на их изумленные взгляды сердито сверкнул глазами и сказал Мухамеду:
-- Мухамед, а ведь Джабира, посланник Аллаха, да благословит его Аллах, сказал: «Поистине, шайтан находится рядом с каждым из вас, что бы он ни делал, не покидая человека и во время еды, и если кто-нибудь из вас уронит кусок пищи, пусть возьмет его и уберет то, что к нему пристанет, а потом съест, не оставляя его шайтану. Когда же он закончит есть, пусть оближет свои пальцы, ибо, поистине, не знает он, в каком куске его пищи скрыта благодать». Вот поэтому я не могу оставить упавший кусок! Так сказано в сборнике хадисов «Сады праведных», я перечитал недавно!
Мухамед только теперь понял, насколько он отвык от привычек своего старого дяди.
--Только не облизывайте пальцы! Вам уже несут чашу для омовения рук, -- тихо проговорил Мухамед, осторожно оглядываясь по сторонам.
- Э-э-э! Муха-а-ме-е-д! -- с упреком произнес Сид Абдул.— ты, кажется, стыдишься наших обычаев? Так?
-- Нет, ну что вы, дядя Абдул! – и они продолжили есть. Старик, заметив вилки в руках посетителей, сказал:
-- Вот к чему эти железяки в рот вставлять? А если поранишь себя? Вот есть эта рука,-- и дядя Абдул протянул правую руку с закатанным рукавом и потряс растопыренными замасленными пальцами, -- вот чем и надо есть!
Мухамед молча ел, не вступая в споры. Когда тарелки их таджинов опустели, а официанты принесли свежезаваренный чай, Мухамед, наконец, завел разговор о том, что так его мучило:
--Дядя, я не знаю, что мне делать с Латифой. Как мне сообщить ей о второй жене?
--Э-э-э-э! Мухамед! – опять услышал племянник знакомое, полное возмущения, восклицание. -- Дай разжиреть своей собаке, и она съест тебя! С чего это ты стал бояться Лати-и-и-фу? —Абдул с осуждением покачал головой.
-- Дядя Абдул, я боюсь потерять мою Латифу! Моя козочка всегда была против многоженства! Я даже подписал документ, в котором давал слово не брать вторую жену!
--Этот документ юридической силы не имеет! Так что не переживай, Мухамед! – презрительно сощурил глаза дядя.
--Но она может развестись со мной!— продолжал стонать Мухамед. – Как я буду жить без моей Латифы?
-- Ничего страшного, потеряешь одну козочку, так теперь у тебя есть ещё одна… газель!
--Нет, дядя Абдул, я хочу попросить Вас, чтобы вы сходили к дяде Али, разузнали про обстановку у меня дома, в Бразилии. Знает ли Латифа о второй жене или нет? Я несколько раз звонил Амину, но вы же знаете, что он меня осуждает за эту женитьбу. Я уверен, что он ничего не сказал своей матери. Знает Мустафа, но и он не станет сам рассказывать об этом. Разве, что дона Ноэмия проговорится или проболтается доне Журе, а та может мне назло сказать Латифе! Знает Латифа правду или не знает?
--Подожди, Мухамед, это какая ещё дона Жура? – прищурив один глаз, спросил Сид Абдул. – Это не та женщина, которая так громко ругалась на всю улицу, как мужчина, когда я приезжал к вам в Бразилию? Твоя жена с ней общается?
-- Она самая! Нет. У Латифы нет с ней никаких дел. Но для доны Журы этого и не требуется! Подойдет сама и скажет! Это она помогла Самире уйти из моего дома!
--Ы-ы-ы-ы-ы!!!! Я тебе всегда говорил: дерево искривляется в молодости! Ты неправильно воспитывал свою дочь! Тот, кто идет по ровной дороге - не споткнется. Теперь ты должен не упустить Лейлу, держи с ней ухо востро! Женщины светлы снаружи и темны изнутри!
-- Я разберусь с Лейлой! Но как мне быть с Латифой?
--Переживет твоя Латифа! Куда она денется? Развод? Какая женщина в её возрасте решится на развод? Она примет твою вторую жену – даже не сомневайся!
- Дядя Абдул! Два граната в одной руке не удержишь! Я боюсь, что Самира не просто так выросла такой, а угрозы Латифы – вовсе не пустые слова. Она ведь родственница Жади…
--Этой одалиски! – понимающе покачал головой дядя Абдул, соглашаясь. -- Да, я понимаю, чего ты боишься – Жади может подговорить Латифу уйти из дома, к Самире, например! Ведь где-то же живет эта отступница! Но если она так сделает… сама станет одалиской! Страшней другое!
--Что, дядя Абдул?- испуганно спросил Мухамед.
-- Если Жади подскажет Латифе официально подать на развод, тогда через суд ты должен будешь выплачивать ей махр. Ты помнишь, что было оговорено 20 лет назад в вашем брачном договоре? Она же может отобрать у тебя дом, а то и часть твоего магазина! О, Аллах! – горестно застонал Сид Абдул, размахивая в негодовании руками..
-- Что вы такое говорите? Моя козочка не сможет так поступить со мной! — не поверил Мухамед.
--Ты можешь потерять всё, Мухамед! Ты всё потеряешь, если Жади вмешается! Эта одалиска коварна и хитра! Оставит тебя ни с чем!
--Этого не может быть! Ведь у Саида она ничего не стала отсуживать!
--Конечно, не стала! Она ушла от Саида к своему бразильскому любовнику! Он богат. А у Латифы никого нет! Она же не захочет остаться ни с чем? А Саид решительный, в отличие от тебя, он и не позволил бы Жади в такой ситуации хоть на что-то претендовать! А ты…
--Но что же делать, дядя Абдул? Я предлагаю завтра после пятничной молитвы сходить к дяде Али и поговорить с ним! Пусть он скажет, что он думает об этой ситуации? Может быть, он даст совет, как мне не потерять мою Латифу? Он ведь хорошо знает свою племянницу.
Сид Абдул неодобрительно хмыкнул, но сказал:
--Лучше сделаем иначе: я прямо сейчас отправлюсь в дом Али, поговорю с ним, прощупаю его настроение, разузнаю, что смогу, о том, что известно в Бразилии о твоей женитьбе. А заодно узнаю, что там с его ногой? Али так покалечил ногу, что даже по дому ещё с трудом ходит, и как говорят на медине— с палочкой. Узнаю о здоровье, расспрошу его, расскажу ему о твоей свадьбе!
Мухамед только подобострастно кивал и поддакивал дяде.
-- А ты, не задерживаясь, иди к своей жене и сделай то, о чем мы говорили сегодня утром! Я договорюсь с Али, что ты с Лейлой придешь к нему в гости – показать свою вторую семью, чтобы он видел, кто стала родственницей его племяннице Латифе!
--Хорошо, дядя, так и сделаем!
-- Но ты постарайся сделать так, чтобы у Лейлы без тебя было занятие – нянчиться с ребенком. Да и второй сын тебе не помешает!
-- Дядя Абдул! Это уж как получится! Иншалла!
-- Где нет кошки, там мыши голову подымают! Смотри, Мухамед, будь строг с молодой женой! Не иди у неё на поводу! Что-то мне не нравится твоя семейная жизнь! Но если ты сам не хочешь, чтобы в твоей семье горела лампада Аллаха… Если не хочешь, то это хуже, чем не можешь!
--Дядя! Давайте лучше договоримся, когда мы с вами увидимся завтра, чтобы вы рассказали мне о том, что вы сегодня узнаете от сида Али!
--Ладно, Мухамед! Я приду к тебе после посещения мечети. Схожу в мечеть возле своего дома – она такая большая, что вмещает много правоверных! Там всегда проходят пятничные молитвы! Я хожу молиться по пятницам только туда.
--Возьмите и меня с собой в эту мечеть! – взмолился Мухамед, сложив ладони друг с другом перед лицом.
-- Ну что ж.. Приходи тогда ты ко мне домой, и мы отправимся с тобой на молитву. А тем временем рано утром к тебе в дом придет моя служанка — Нурия, которой я доверяю. Она очень умелая. Пока мы будем в мечети, пусть Нурия с Лейлой приготовят нам пятничный кус-кус и прочую еду. Нурия всему научит твою неумеху- жену!
Договорившись таким образом, дядя Абдул покинул кафе, отправившись в гости к старому приятелю и родственнику, т. е. к Сиду Али. А вот Мухамед так и остался сидеть в кафе. Он решительно не желал возвращаться домой, точнее, в дом, где жила его жена, чужая ему девочка. Опять видеть испуг в её глазах, злиться, что она тенью скользит мимо, стараясь избегать встреч с ним, откровенно держась от него подальше. Мухамед припомнил народную мудрость: «Плохая жена - хуже дождя: дождь загоняет в дом, а плохая жена выгоняет из него». Вот это и чувствовал сейчас Мухамед, засиживаясь за столиком в кафе.
Не забывая, что ожидает его сегодня ночью, у Мухамед поневоле всплыли в памяти воспоминания о свадьбе и о том, как прошла первая брачная ночь. Впрочем, нет, как раз ту ночь он помнил плохо. И вовсе не желал вспоминать! Вообще, у него до сих пор не прошло ощущение какой-то нереальности происходящего. Он уже месяц был женат на другой женщине, но принятой реалией жизни это не стало. Память как будто блокировала воспоминания, и праздник помнился ему как в тумане.
Попивая мелкими глотками чай, Мухамед попытался всё-таки восстановить картину произошедшего. То, как он ходил на рынок покупать золото, помнилось хорошо. Потом были спешная покупка и ремонт дома. Потом он покупал подарки невесте и её многочисленным родственникам. Но воспоминания о самой свадьбе следовало упорядочить в голове ( а заодно и прикинуть, на что было потрачено столько денег!).
Итак: после сватовства было решено, что свадьба состоится через неделю, потому что родственников со стороны невесты было много, и хотя они все жили в Марокко, но нужно было время на то, чтобы все смогли добраться до Мекнеса и дальше — до родного селения отца Лейлы. Там, в доме невесты, проходил первый день свадьбы. А на второй уже был снят в Мекнесе большой ресторан с двумя залами, предназначенный специально для проведения таких торжественных мероприятий. Все расходы взял на себя, разумеется, Мухамед. Он потратил кругленькую сумму на свадьбу, которая никак не входила в его планы ещё при его появлении в Марокко перед свадьбой Амина!
..Он помнил дом, в котором должна была начаться свадьба. Дом совсем небольшой, где не поместились бы даже самые близкие родственники. Поэтому в основном гости собирались появиться «на второй день», приехав к вечеру в Мекнес. А до этого на «день невесты» Мухамед остановился в доме соседей, старинных знакомых дяди Абдула. Дом отца Лейлы был полон гостей. И в основном большая их часть находилась на улице, где был разбит шатёр с накрытыми столами.
На марокканские свадьбы не высылают приглашений, как принято в Бразилии, например, Гостем является любой, заглянувший в дом. И в обязанности хозяев входит развлечь его и накормить. Арабские семьи очень большие. На свадьбы, естественно, съезжаются все родственники. Порой, молодожены даже и не знают половины гостей: слишком дальняя родня. Бесчисленные дяди и тети, кузены и кузины, друзья друзей и подруги подруг... Если кто-нибудь из семьи не будет оповещен о предстоящем торжестве - это будет рассматриваться как намеренно нанесенное оскорбление. Так как свадьба длится два дня, то все родственники останавливаются в доме невесты или жениха, в зависимости от того, с чьей стороны были приглашены. И совершенно неважно, если дом просто не в состоянии вместить всех желающих переночевать гостей. А их может быть сто и более человек.
Иногда даже соседи, которые решили посетить торжество, не идут ночевать домой. Находиться рядом с невестой или женихом - к счастью. Можно пожалеть только бедных молодоженов, которые не могут не только побыть наедине, но и элементарно перемолвиться словом.
Но Мухамед жалел прежде всего себя, свой кошелёк, который к этому моменту изрядно истощился. Две свадьбы подряд! Но расходы на свадьбу Амина были запланированы, а тут... Ну, дядя Абдул!
Мухамед пригласил на свадьбу музыкальную группу, которая развлекала гостей в течение двух дней, причем, исполнялась только традиционная музыка. Вот это Мухамед помнил: шумная, очень шумная музыка и танцы, в которых принимали участие и стар, и млад. Стоило видеть, как танцевали гости! Даже самые пожилые пускались в пляс. Подобная музыка очень ритмичная и зажигательная.
Правда, потом дядя Абдул рассказал, как недоволен был строгий отец Лейлы: он-то рассчитывал на скромное празднество, с чтением Корана в комнате, предназначенной для мужчин, и благопристойным поведением женщин на их половине. И как дядя Абдул, тоже приверженец строгого соблюдения обычаев, вынужден был доказывать отцу невесты, что Мухамед прежде всего предприниматель, торговец, который не может ударить «лицом в грязь» перед гостями, чтобы потом никто не мог сказать, что он не был щедр на собственной свадьбе. Дядя Абдул оправдывал Мухамеда, уговаривая сида Усмана.
Устраивать пышные свадьбы -- традиция, даже если порой не позволяют средства. Но Мухамед не беден. (Ох, как тяжело было слушать всё это Мухамеду! Такие расходы, такие расходы! Ему и в голову не приходили мысли о ТАКИХ расходах, когда дядя Абдул подкинул ему идею женитьбы).
Но, к счастью, остальные гости оказались не столь щепетильны и придирчивы. Свадьба, помнится, получилась весёлой. Конечно, Мухамед не мог знать, что было с невестой в первый день, т.к. он этого не видел --- ему и не положено было видеть. Молочная ванна, нанесение узоров из хны, макияж, прическа… Да он и не задумывался в тот момент, что происходит с девушкой, которая в этот момент готовится к свадьбе с ним, чтобы стать его женой.
Ему вспоминалось, как он сидел рядом с шейхом и отцом Лейлы. Где-то рядом был и дядя Абдул… Потом уходили спрашивать ответ невесты, согласна ли она, и тогда, как вспомнилось Мухамеду, мелькнула у него тайная мысль, тлевшая в глубине сознания: «А может быть, невеста, всё-таки не согласится?» «Что это я веду себя как Амин перед свадьбой! Ну я же взрослый мужчина! И всё же…»
Но брак был заключен… И вот уже к вечеру Мухамед отправился за невестой, чтобы их вместе на машине отвезти в арендованный для торжества ресторан в Мекнесе, где собралась большая часть гостей, а остальные на машинах и заказанных автобусах прибудут вслед за женихом и невестой.
Мухамеду запомнилось, как ярко была накрашена Лейла, которую сначала вывели к нему под вуалью, так что лица он сразу не разглядел, пока в ресторане вуаль не была снята.
…А подарки, с которыми он пришел в дом невесты?!! По настоятельному совету дяди Абдула он привез в подарок будущей жене корову! И дело не в том, что свадьба была сельской, но,,. так было принято, и кроме того -- такой подарок больше всего подошел бы семье Лейлы. Мухамед приехал за невестой в кортеже из нескольких автомобилей, а корову везли на специальном грузовичке. Среди остальных даров невесте – несколько новых ткшито и кафтанов, украшения, парфюмерия, сладости и цветы. Всё это по прибытию было разложено на столе, чтобы гости могли видеть. (О! Он услышал несколько комментариев гостей о подарках! Оказывается, многие были удивлены тем, как повезло Лейле, младшей дочери самого бедного из всех родственников, стать женой такого уважаемого человека, богатого торговца, имеющего магазин за границей, брата самого Саида Рашида!)
Потом Мухамед приблизился к невесте, поднял вуаль и поцеловал невесту в лоб,( почувствовав, как она вздрогнула!). На марокканских свадьбах целоваться не принято. Но с этого момента все гости могли видеть лицо невесты. И Мухамед тоже увидел. Он отметил, что девушка всё же красива.
Сейчас воспоминания его были сумбурны: То он вспоминал диадему на её высокой прическе, то -- как жестко было перетянуто широким золотым поясом платье невесты с широкими рукавами, расшитое вышивкой и стразами, в то время, как на нём была джеллаба золотистого цвета, а вместо привычных в Бразилии легких кожаных ботинок – марокканские туфли без задников. Так они оделись при первом выходе к гостям, потому что по традиции в своё первое появление молодые и должны быть одеты в традиционную марокканскую одежду.
Кстати, потом Мухамед сменил джеллабу на европейский костюм, но от этого ему не стало легче, так он помнил. А Лейлу переодели в другое платье- ткшито. Вся женская половина приглашенных на церемонию была одета также в ткшито. А мужчины -- в костюмах. Играла громкая музыка.
И Мухамед ещё помнил, как в зал их с Лейлой вносили на носилках. Но если его невеста была легкой, как «лепесток жасмина», то Мухамед всерьез опасался того, что с ним произойдет такая же неприятность, как и с Амином! На портшезах их только внесли в зал ресторана и медленно поднесли к своеобразному трону, куда и пересадили. А вот в момент, когда по обычаю жених должен поцеловать невесту, сидя на носилках, которые несут по залу вслед за её носилками, тогда-то и могла случиться неприятность, если бы носилки не выдержали его веса или подвели носильщики.
Наверно, в тот момент и осознал Мухамед глубину той глупости, в которой оказался по вине своей вспыльчивости. Кто вспомнит сейчас о статье, написанной его глупенькой, непослушной Самирой? Но слово, сказанное Мухамедом о желании взять вторую жену, вылетело тогда, и теперь он расплачивается за свою несдержанность. Ему было страшно думать о доме в Бразилии, о Латифе, о молодой семье сына. Только бы поскорее закончилось это наваждение!
Но свадьба продолжалась. Фотограф сделал множество снимков. Они, кстати, разложены теперь в огромном альбоме, который ни Лейла, ни он сам, ни разу не открывали после свадьбы.
Мухамед вспомнил, как едва не прослезился, когда недавно из альбома выпала фотография, где его и Лейлу, идущих по празднично украшенному залу, осыпают лепестками роз. Ему стало так жалко себя, когда вдруг понял, что прежняя жизнь закончилась. Ничего не вернуть. Теперь всё будет иначе.
Сидя за столиком, задумчиво держа в руке очередной стаканчик с чаем, он отчетливо вспомнил ИХ с Латифой свадьбу. Какие чувства тогда он испытывал, как желанна была его невеста! И тоже были и трон, на котором сидели они с Латифой, и носилки, которые кружили по залу с женихом и невестой, и лепестки роз, усыпавшие их постель, когда они оказались наедине в спальне и так стеснялись друг друга! Как они были тогда молоды!
А теперь он уже почти стар, а Лейла моложе Хадижи! И Мухамед снова обратился к мыслям о второй свадьбе. Невеста за вечер сменила, как и положено, несколько платьев, но Мухамед даже вспомнить не мог, какого цвета было хотя бы одно из них, за исключением, конечно, белого, обязательного платья, после переодевания в которое наступила заключительная часть праздника, и молодые отправились в номер гостиницы, снятый для первой брачной ночи.
Но вот этот момент Мухамед старался не вспоминать. Мысли о том, каким толстым, обрюзгшим, с огромным животом предстанет он перед этим дивным, юным цветком, вызывали в нем и тогда, и сейчас (!) чувство отвращения к самому себе и желание сбежать подальше от молодой жены. Сбежать к Латифе, в её объятия!
Как в соответствии с традицией он омывал ступни Лейле, поливая водой из чайника над тазиком, в которой плавали лепестки роз, он никак не мог вспомнить, как будто этого и не было вовсе. «Но не мог же я упустить эту часть обряда? Было, всё было, вот только я не помню отчего-то!»
А как Лейла его боялась, о, Аллах! Перед его глазами и теперь стояла картина: он подходит к огромной кровати и не сразу замечает жену, сжавшуюся в дальнем углу под одеялом с неописуемым ужасом в глазах! А ведь он прочитал традиционные молитвы для новобрачных и потом дал ей время переодеться в красивую белую ночную рубашку. Когда он произносил слова о том, «чтобы эта женщина приняла его», девушка дрожала всем телом. «Она согласилась на этот брак по принуждению отца!»-- догадался Мухамед. Но дело было сделано, брак заключен!...
А под дверью свадебного номера в отеле уже стояли не только дядя Абдул, но и отец, и дед Лейлы, и несколько пожилых женщин, её родственниц. И все они ждали исхода этой важной ночи! Дядя Абдул на свадьбе не преминул напомнить «молодожену» о том, что он не должен опозориться в постели перед женой, и что невесту, если она окажется не непорочной, он должен без сожаления вернуть её семье, и пусть те делают с одалиской всё, что захотят. Мухамеду смешно было это слышать, он ведь не мальчишка, как Амин, а взрослый мужчина! Но, оказавшись наедине с женой -- как?! Она всё-таки стала его женой?! -- Мухамед понял, что девушку просто убьют, если с ней окажется не всё в порядке. Или с его стороны пойдет что-то не так… А если он ..хм… «опозорится»? Он помнил, конечно, рассказы о том, как можно выйти из такой ситуации, чтобы успокоить родственников как жениха, так и невесты, но прибегать к этому… как-то не хотелось.
Мухамед и сейчас был рад, что тогда смог справиться с ситуацией, хотя всё случившееся было настолько неприятно, очень, ну просто очень неприятно, если не сказать – отвратительно! И поэтому, после того, что произошло, и перед тем, как им с Лейлой предстояло выйти к родственникам и показать ткань со следами невинности, Мухамед пообещал, что даст ей время для того, чтобы она смогла привыкнуть к нему, к мысли, что она его жена, а он её муж. И ещё много чего он тогда наговорил своей второй жене, с безучастным видом лежавшей рядом с ним, даже не повернувшей в его сторону лица.
«Кажется, у неё шок от пережитого потрясения! Неужели мне придется дать ей пощечину, чтобы привести в чувство? И ведь это может быть ею совершенно неверно понято!». Но он был вынужден поступить именно так, потому что иначе она не реагировала ни на его слова, ни на то, что он тряс её за плечи. А вот удар по лицу вернул её к осознанию действительности. И тогда она смогла одеться, и вместе с Мухамедом выйти к уставшим родственникам, поджидавшим их уже с большим нетерпением.
А дальше была бурная радость со стороны всех родственников, поздравления, поцелуи и объятия. «Какой ты молодец, Мухамед!-- восхищался дядя Абдул.— И Лейла оказалась не одалиской, слава Аллаху!».
А потом он увез свою жену в Фес. А вместе с ними и дядей Абдулом отец Лейлы, Сид Усман попросил его взять с собой и, после согласия Мухамеда, отправил и одну дальнюю родственницу, сироту, воспитывавшуюся и проживавшую многие годы в их доме, старую деву по имени Ариба.
Мухамед не был против появления в новом доме посторонней женщины. Главное – чтобы молодая жена, оказавшись в незнакомом городе, в новой обстановке, не оставалась бы в одиночестве в пустом доме, ведь его (Мухамеда) не будет с ней рядом с утра до вечера! Дел у него было ещё очень много. А, кроме того, брать Лейлу с собой в Бразилию он не собирался. Но как тогда оставить её одну в Фесе? Так пусть в доме после его отъезда живет её родственница, а возможно, он ещё кого-то найдет, что-то придумает, ведь невозможно, чтобы две женщины жили в доме только вдвоем, не имея никакой защиты! Интересно, что на этот счет посоветует сделать дядя Абдул?
--Ещё стакан чая? Или , может быть, принести вам кофе? – вежливо поинтересовался официант, возникший возле его столика.
--Нет, нет! Нет, нет! Уже достаточно, -- ответил Мухамед, расплачиваясь за обед. Поднявшись, он нехотя вышел из уютного заведения и отправился в дом к Лейле, собираясь по пути заглянуть на склад.. «Как говорит дядя Абдул, если Аллах на пути поставил коня или верблюда, садись на него и поезжай! Значит, так надо, так суждено! Это Мактуб, судьба!». Если он второй раз стал мужем, то так предначертано. Убедив себя в этом, Мухамед решительно направился по одной из улиц этого огромного лабиринта под названием Фес.
…А тем временем Лейла вернулась из хамама, куда отвела её Ариба. Хамам располагался совсем рядом с домом – в конце улицы, противоположном тому, куда утром ушел Мухамед вместе с Сидом Абдулом. Здесь, на повороте к другой улице и находилось место, попасть в которое обе женщины мечтали весь день. Они и сходили в хамам, когда переделали все дела в доме. Закрыв двери на ключ, оставленный Мухамедом, они провели в этом чудном месте пару часов, надеясь, что хозяин дома не вернётся в их отсутствие. А как можно жить без хамама?
Водопровода в доме не было. Воду приходилось носить с соседней улицы, пользуясь общественным старинным фонтаном. Если пройти две сотни метров вдоль улицы, то, немного не доходя до хамама, попадешь на место, где можно набрать воду. Ошибиться невозможно: там постоянно толпятся дети и женщины, набирающие воду в ведра и другие ёмкости, подставляя их под изогнутый древний кран, выходящий прямо из стены. Вокруг старинного крана часть стены была облицована керамической плиткой, маленькие квадратики которой составляли причудливые узоры на стене. Внизу под краном была сложена чаша фонтана, прилепившаяся к стене дома.
Вот сюда-то каждый день приходили Лейла с Арибой за водой. И не один раз, а несколько, так как воды необходимо много, она ведь нужна для всего! И сегодня молодые женщины принесли запас воды перед тем, как занялись уборкой в доме, а Лейла – ещё и приготовлением ужина для Мухамеда. Затем Ариба принялась за стирку, а Лейле предстояло потушить в таджине цыпленка с овощами и запечь в духовке или в печи кюфту из баклажан.
Кажется, она справилась! Цыпленок был разделан на куски, немного отварен, потом уложен в большой таджин, где потушился некоторое время. Затем молодая хозяйка добавила в блюдо разные специи—тертый чеснок, паприку, куркуму и т.д. Оливковое масло, конечно же. И овощи —картофель, морковь, стручковую фасоль, небольшие баклажанчики, разрезанные на две части, нарезанный полосками болгарский перец, вычищенные от мякоти соленые лимоны..
Подумав, она добавила кусочек свежего имбиря, по 5-6 штук чернослива, кураги и инжира, а также разрезанную пополам луковицу и немного мёда, корицы и миндаля. Всё! Таджин был поставлен тушиться на самый слабый огонь, а до его готовности пройдет несколько часов.
За это время Лейла успела приготовить и кюфту, Правда, лепить колбаски из мясного фарша ей помогала Ариба, которая в кулинарии была более опытна. А потом они решили сходить в хамам помыться и отдохнуть, пока оставалось ещё время до возвращения мужа Лейлы.
Им удалось попасть туда. Какое удовольствие они получили! Хамам в Фесе нечего и сравнивать с тем, который был у них в родном селении. Но и здесь Лейла с Арибой воспользовались не современным шампунем, а принесли с собой рассуль – мыльную глину, от которой волосы становились не только чистыми, но и блестящими.
Дома Лейла с тетками вручную готовили эту ароматную смесь. Рецепт приготовления порошка передается в Марокко из поколения в поколение и, помимо глины, содержит экстракты трав и цветов: розмарина, лаванды, розы, гвоздики, крапивы и мирта. Потому-то рассуль и источает такой великолепный тончайший аромат. А после мытья им в хамаме приносит такое чувство умиротворения, наполняя негой каждую клеточку тела. Издавна марокканки используют рассуль для стирки белья и в хамаме для очищения кожи, чтобы сделать её мягкой и нежной.
Аргановым маслом, полученным Лейлой в числе свадебных подарков, воспользовались тоже. И вот теперь, обессиленные, довольные, Лейла и Ариба сидели на диване в гостиной и пили чай со свежей мятой, укутавшись в толстые одеяла. В доме было довольно холодно. Ведь стояла зима, а отопления в домах Феса не бывает, как, например, у европейцев. Помнится, туристы, приезжавшие в их селение, интересуясь их укладом жизни, всегда очень удивлялись, услышав, что в домах нет привычной им системы отопления. Марокканцы зимой даже в доме одеваются тепло, ходят в шерстяных джеллабах и вязаных носках. Ведь цементные полы в домах очень холодные.
В доме, где теперь жила Лейла, тоже стоял холод. Правда, в конце галереи была своеобразная печка. В железном баке тлели угли. Если достать клещами несколько углей в глиняный горшок и повесить его себе на грудь, то сквозь глину начинало сочиться тепло, которое разливалось по телу. Лейла с Арибой таким способом не только грелись сами, но и согревали постель, обернув горячие пустые горшки в ткань, положив их в постели под одеяла.
Лейле и в голову не приходило задавать вопросы Мухамеду или просить его о чем-либо. Там, где она жила до замужества, в доме бедняков, земляной пол бывал покрыт только пальмовыми листьями, а в лучшие времена – циновками из тростника. Только недавно отец велел накрыть полы сотканными вручную коврами, так называемыми ханбели, разных расцветок, тонкими, но плотными, очень красивыми, как казалось Лейле тогда. Обычно их использовали как одеяла и покрывала, а несколько самых ярких висели как настенные украшения. Но старые ханбели поистрепались, и тогда, купив, наконец-то, новые вещи, старые ковры отправились на пол. Это не было роскошью. Сколько Лейла себя помнила, она всегда мерзла зимой.
Но и здесь, в городском доме с каменными полами ковры тоже были не прихотью, а необходимостью. Муж застелил коврами все комнаты — и спальни, и гостиную. Даже на кухне на полу был постелен гладкий ковер. Ковры висели также и на стенах. Приятно было наступать на длинный ворс, из-за которого рисунок казался размытым даже на ковре самой яркой расцветки.
А новые покрывала— ханбели, которые обнаружились среди подарков Мухамеда, Лейла и Ариба использовали как пледы. Сейчас молодая жена укуталась в полосатый ханбели, где чередовались черные ленты из козьей шерсти с рисунком из кра
хотела задать им вопрос--- почему? Ведь среди героев нет "голубых", но потом побоялась их спровоцировать на ещё какую-нибудь гадость. А то ещё напишут, что автор, не женщина, а гей какой-нибудь! :o 
=/(